А все началось с того, что загорать стало совершенно невозможно. Из-за привычного тревожно-мрачного выражения над переносицей белели два залома. Как-то я наткнулась на журнальное интервью с Ким Кэттролл, исполнительницей роли Саманты Джонс в сериале «Sex and the City». Актриса, которой минуло пятьдесят и которая выглядела на миллион долларов, расхваливала ботокс и говорила, что в тридцать лет у нее со лбом все обстояло гораздо хуже. Я задумалась над ее словами, а когда вернулась на родину, направилась прямиком в клинику моего знакомого пластического хирурга Андрея Искорнева, который в свое время учился во Франции у какого-то суперзнаменитого человека.
Андрей, привлекательный, спокойный, как Будда, молодой человек с таким гладким лицом, что на нем можно спокойно кататься на коньках, с милой улыбкой уложил меня на кушетку, посмотрел на меня и спросил: «Только лоб? Что-то еще будем делать?» Я подумала про свою маленькую грудь, но твердо ответила «Нет, больше ничего». «Ну и правильно! Ты такая маленькая, такая аккуратная… Замечательно». И Андрей нарисовал мне маркером красные точки на лбу — в тех местах, куда он собирался колоть. Получилось что-то вроде ветрянки или краснухи — на выбор. Затем у него в руке появился шприц. Я испугалась.
— Это больно?
— Немного. Значит так. У меня вопрос — брови поднимать будем?
— А это возможно?
— Конечно.
Андрей поднес зеркало и пальцами натянул мне брови. Мне понравилось — я уже несколько лет так кривляюсь перед зеркалом, и была уверена, что для этого нужна серьезная операция по натягиванию лица на пяльцы для вышивания. А вот, оказывается…
— Уя! — вскрикнула я, когда шприц проткнул что-то твердое. Такое ощущение, что ботокс вкалывают в кость.
— Больно? — спросил Андрей.
— Скорее страшно. Укол вполне терпимый… Ой! — снова, но уже с улыбкой вякнула я.
Следующие семь уколов прошли без эксцессов. В конце концов, я однажды рожала — о какой боли после этого может идти речь?
Через десять минут все было готово — на лбу красовались небольшие симпатичные вздутия, которые, по словам хирурга, должны были пройти к вечеру.
— Сэ тю, — по-французски сказал Андрей. — Главное — не употреблять крепких алкогольных напитков. Лучше вообще исключить алкоголь на неделю. Он может блокировать действие препарата.
Я пообещала не бухать и вприпрыжку отправилась на работу. К тому времени, как я доехала, бугорки рассосались.
На следующий день я стала ощущать легкое онемение лба. Шевелить им я пока могла, но онемение было совершенно очевидным. Еще через пару дней вверх поползли кончики бровей, и это настолько изменило мое самовосприятие, что я весь день проходила с идиотской улыбкой на лице. А потом настала пятница, и мы пошли по клубам. Я стоически держалась, пока все вокруг гуляли и кутили, но примерно в пять утра я наткнулась на своего бывшего, который познакомил меня со своей очаровательной молодой женой. И тут я не выдержала. Силясь вспомнить, был ли запрет на алкоголь вообще или только на крепкое, я выпила три бокала шампанского. А утром, рыдая, еще бутылку пива. Ну хорошо — две. И вот, на следующий день моя первая мысль после пробуждения — не «он не звонит» и не «все мужики суки», а «БОТОКС НЕ ПОДЕЙСТВУЕТ!!!».
Согласитесь, такая смена приоритетов не может не радовать. Я кинулась к зеркалу, попыталась сморщить лоб… и не смогла! Только кончики бровей чуть-чуть ушли вверх — и все, баста. Даже если бы «он» позвонил мне хоть десять раз, я бы так не радовалась.
В последующие дни все становилось только лучше — горизонтальные, еле заметные морщинки просто исчезли, вертикальные стали малозаметны. Озабоченное выражение лица дается с трудом, хотя, в принципе, если напрячься, то можно изобразить некое подобие хмурости. Я снова подставляю лицо солнечной радиации, и загар ложится ровно — о белых вертикальных бороздках остались одни воспоминания. И это только начало — настоящий эффект проявится через полтора-два месяца. На меня стали обращать внимание юноши, и, черт возьми, один из них на десять лет моложе меня. И, кстати, он звонит.
